Неточные совпадения
Мне накинули
на шею петлю.
Нам прислали быков и зелени. Когда поднимали с баркаса одного быка, вдруг
петля сползла у него с брюха и остановилась у
шеи; бык стал было задыхаться, но его быстро подняли
на палубу и освободили. Один матрос
на баркасе, вообразив, что бык упадет назад в баркас, предпочел лучше броситься в воду и плавать, пока бык будет падать; но падение не состоялось, и предосторожность его возбудила общий хохот, в том числе и мой, как мне ни было скучно.
— Ты у меня поговори, Галактион!.. Вот сынка бог послал!.. Я о нем же забочусь, а у него пароходы
на уме. Вот тебе и пароход!.. Сам виноват, сам довел меня. Ох, согрешил я с вами: один умнее отца захотел быть и другой туда же… Нет, шабаш! Будет веревки-то из меня вить… Я и тебя, Емельян, женю по пути. За один раз терпеть-то от вас. Для кого я хлопочу-то, галманы вы этакие? Вот
на старости лет в новое дело впутываюсь,
петлю себе
на шею надеваю, а вы…
— Вот — почему! — заговорил доктор быстро и неровно. — Вы исчезли из дому за час до ареста Николая. Вы уехали
на завод, где вас знают как тетку учительницы. После вашего приезда
на заводе явились вредные листки. Все это захлестывается в
петлю вокруг вашей
шеи.
Когда всё было готово, он сделал мертвую
петлю, надел ее
на шею, влез
на кровать и повесился.
Сначала Матвей оказал было сопротивление, но когда молодой верзила очень красноречивым жестом показал
на шею, как бы охватывая ее
петлей, — Матвей понял и покорно отдался своей судьбе.
Властно захватило новое, неизведанное чувство: в приятном остром напряжении, вытянув
шею, он всматривался в темноту, стараясь выделить из неё знакомую коренастую фигуру. Так, точно собака
на охоте, он крался, думая только о том, чтобы его не заметили, вздрагивая и останавливаясь при каждом звуке, и вдруг впереди резко звякнуло кольцо калитки, взвизгнули
петли, он остановился удивлённый, прислушался — звук шагов Максима пропал.
Киршу вывели за ворота. Удалой влез
на сосну, перекинул через толстый сук веревку; а Омляш, сделав
на одном конце
петлю, надел ее
на шею запорожцу.
Оказались старые сослуживцы и знакомые по Московскому артистическому кружку — и я дома. Песоцкий взял тетрадку, возвращенную Никольским, и, указывая мне, вычеркнул всю сцену первого акта и значительно сократил сцену во втором акте, оставив только самую эффектную суть. Суфлер повторил вымарки в писаной пьесе и передал мне роль, которой осталось странички полторы только во втором акте. Ремарка такая: Роллер вбегает без шляпы, в одной рубахе, изорванной в клочья, везде сквозит тело,
на шее — веревочная
петля.
В ту самую минуту, как драгун заносил ногу в стремя,
петля упала ему
на шею, и он, до половины задавленный, захрипев, повалился
на землю.
— Теперь пойдемте, — сказал старик; его глаза заблистали мрачным пламенем… он махнул рукою… ему надели
на шею петлю, перекинули конец веревки через толстый сук и… раздался громкий хохот, потом вдруг молчание, молчание смерти!..
В этом Яков видел нарастание всеобщей глупости, сам же он жил страхом не выдуманным, а вполне реальным, всей кожей чувствуя, что ему
на шею накинута
петля, невидимая, но всё более тугая и влекущая его навстречу большой, неотвратимой беде.
Живого волка в капкане берут двое и даже трое охотников: утомив предварительно и потом нагнав волка близко, один из охотников просунет длинный рычаг под дугу капкана, прижмет к земле и таким образом совершенно остановит зверя; другой бросает ему
на шею мертвую
петлю и затягивает, а третий сзади хватает волка за уши; тогда первый охотник, бросив рычаг, связывает волку рот крепкой веревочкой или надевает намордник и завязывает позади головы
на шее.
Весною, помню, я ловил чижей, целым стадом садившихся
на упомянутую липку. А так как рамы у нас были подъемные, то, повесив за окном клетку с чижом, я приподымал окно настолько, чтобы можно было просунуть тонкий прут с волосяною
петлей на конце. Замечательно, что когда из трех чижей, усевшихся
на клетку, один вслед за накинутою
на шею петлею, трепеща, исчезал в отверстие окна, два других продолжали сидеть
на клетке.
По одному ее слову он, разумеется, сейчас же возьмется расследовать дело по горячим следам, и Селивану не миновать
петли, которую он думал накинуть
на наши
шеи.
Зыбкина. Уж это первое дело — долг отдать,
петлю с
шеи скинуть, — последнего не пожалеешь. Бедно, голо, да зато совесть покойна; сердце
на месте.
Никита (поднимается). Ну как я пойду? Как я образ возьму? Как я ей в очи гляну? (Ложится опять.) Ох, кабы дыра в землю, ушел бы. Не видали б меня люди, не видал бы никого. (Опять поднимается.) Да не пойду я… Пропадай они совсем. Не пойду. (Снимает сапоги и берет веревку; делает из нее
петлю, прикидывает
на шею.) Так-то вот.
Вытянув
шею, он пристально всматривался в даль, и там, в
петле реки,
на высоком бугре, увенчанном маленькою рощею осин и берёз, воображение его строило большой каменный дом с зелёными ставнями и башней
на крыше; вокруг дома — подкова крепко слаженных, крытых железом служб, а от подножия холма во все стороны разноцветными полосами лежат пашни.
Герасим посмотрел
на него, указал
на собаку, сделал знак рукой у своей
шеи, как бы затягивая
петлю, и с вопросительным лицом взглянул
на дворецкого.
Наконец Герасим выпрямился, поспешно, с каким-то болезненным озлоблением
на лице, окутал веревкой взятые им кирпичи, приделал
петлю, надел ее
на шею Муму, поднял ее над рекой, в последний раз посмотрел
на нее.
Услышав необычную возню, заглянула она за́ дверь и увидела, что мать евангельская
петлю себе
на шею накинула…
В то же время, пришедши в себя, укротитель накидывает ему
на шею петлю и при помощи подбежавших артистов тащит обратно в клетку.
Посадить бы тебя
на ее место,
петлю бы
на шею накинул.
«Отмщение» для него вполне понятно, законно и неотвратимо: если человек накинет себе
на шею петлю и затянет ее, то задохнется он неизбежно.
Руки больной Глафиры дрожа скользили от кистей рук Горданова к его плечам и, то щипля, то скручивая рукава гордановского бархатного пиджака, взбежали вверх до его
шеи, а оттуда обе разом упали вниз
на лацканы, схватились за них и за
петли, а
на шипящих и ничего не выговаривающих устах Глафиры появилась тонкая свинцовая полоска мутной пены.
Александра Михайловна стала искать швейной работы. Она надеялась найти дело, с которого можно будет жить. В Старо-Александровском рынке ей дали
на пробу
сшить полдюжины рубашек с воротами в две
петли, по гривеннику за рубашку. Она заняла у Тани швейную машину,
шила два дня, потратила две катушки ниток. В рынке с нею расплатились по восемь копеек за рубашку.
— Жизнь проклянет, кто свяжется, я своими руками не отдам, тоже крест
на шее есть,
петлю на горло надевать человеку не согласен и сватов засылать никуда не буду…
— Так ты говоришь, что Яшка повесился, сам себя предал казни? Как будто
на его
шею не достало бы у нас другой
петли, не нашлось бы и
на его долю палача! Али затруднять не пожелал? Чуял, собака, что не стоит новой веревки. Исполать ему, добру молодцу!
— А мои-то деньги тоже мне
на шею нечистым, прости, Господи,
петлей накинуты.
— Погоди же ты, дуболом неотесанный, солдафон, кто кого!.. Меня-то тебе повесить не удастся, а вот я тебе повешу
на шею кузинушку, и будет тебе это хуже всякой
петли…
Никитич, с помощью своего сотоварища, по знаку, сделанному молодым, и переданному им шепотом приказанию, взобрался
на чурбан и довольно быстро снял
петлю с
шеи повешенного, которого молодой, обладавший, видимо, недюжинной силой, приподнял за ноги.
— Хорош, нечего сказать, женишок! — даже вслух, вдосталь нахохотавшись, произнес Ермак. — Дадут мне такой поворот от ворот, что и не опомнюсь. Молодец,
на шее петля болтается, а он лезет в честные хоромы и свою залитую кровью руку протягивает к чистой голубке, коршун проклятый!
— Уж именно, матушка, что слаб… Как раз ему, бесу-то, прости, Господи, поддаться, он уже насядет, да и насядет… Я это солдатику в утешение говорила: «Бог-де дал, Бог и взял», ан
на поверку-то вышло, дал-то ему деньги не Бог, а он же, враг человеческий…
Петлю ему
на шею этими деньгами накинул… да и тянул всю жисть, пока не дотянул до геенны огненной…
Накинет бес
петлю… Тянет, тянет, да и дотянет до геенны… А у нее разве
на шее не такая же
петля?..
— Да и есаул его тоже душа, парень, несмотря
на то что в Москве
на его
шею уж сплетена
петля, — сказал старик Строганов.
«Ох, как бы я разделалась с ним, кабы подыскался мне подходящий человек… Уж укокошила бы его, пострела… Сняла бы с
шеи своей
петлю… Поделом дуре-бабе, сама
на себя ее накинула…» — думала она по адресу Кузьмы Терентьева.
Заранее ли предвкушал он всю сладость жестокого отмщения, придуманного им для врага своего, князя Василия Прозоровского, радовался ли гибели Якова Потапова, этого ничтожного сравнительно с ним по положению человека, но почему-то казавшегося ему опаснейшим врагом, которого он не в силах был сломить имевшеюся в руках его властию, чему лучшим доказательством служит то, что он, совместно с достойным своим помощником, Хлопом, подвел его под самоубийство, довел его до решимости казнить себя самому, хотя хвастливо, как мы видели, сказал своему наперснику об умершем: «Разве не достало бы
на его
шею другой
петли, не нашлось бы и
на его долю палача», но внутри себя таил невольно какое-то странное, несомненное убеждение, что «другой
петли» для этого человека именно не достало бы и «палача не нашлось бы», — или, быть может, Григорий Лукьянович погрузился в сластолюбивые мечты о красавице княжне Евпраксии Васильевне, которую он теперь считал в своей власти, — не будем строить догадок и предупреждать событий.
Поставив фонарь
на землю, он вынул из кармана заранее приготовленную толстую веревку, сделал из нее
петлю и, наклонившись к лежавшей, приподнял ей голову, накинул веревку
на шею и затянул.
Река бурливо несла свои мутные волны. Сергей Дмитриевич положил труп
на землю, отыскал с помощью фонаря два увесистых булыжника, крепко привязал их к концам затянутой
на шее несчастной
петли и, напрягая все силы, раскачал и бросил труп в реку.
— Так чего же ты петлю-то
на шею себе захлестываешь?
Названный Никитичем наклонился и начал шарить руками по настилке подмосток, пока не нащупал большой деревянный чурбан, подставляемый палачом под ноги преступников во время накладывания им
на шею петли и выбиваемый затем из-под их ног.
«Может, так затянула
на его
шее петлю, что и не стащишь, — продолжала думать Глафира Петровна. — Что тогда?»
Я взял за ремень и стал по
шее гладить — искать косточку, где надевать. А Якуб, вообразите, вдруг оба глаза себе к носу свел! Как это он мог!.. И, кроме того, темя у него
на голове, представьте, вдруг все вверх поднимается… Такая гадость, что я весь задрожал и
петлю бросил. Флориан опять мне дал затрещину пребольно… Тогда я надел
петлю.
Мнилось мне, что это был тот,
на чьей
шее обитает сила; тот, чья смертная нога идет в путь, которого не знают хищные птицы; тот, перед кем бежит ужас, сокративший меня до бессилия и уловивший меня, как в
петлю, в мой собственный замысл.
С трепещущим сердцем он подошел к вязанке дров, развязал веревку, вытянул ее из-под дров и, оглядываясь
на дверь, понес к себе в камеру. В камере он влез
на табуретку и накинул веревку
на отдушник. Связав оба конца веревки, он перетянул узел и из двойной веревки сделал
петлю.
Петля была слишком низко. Он вновь перевязал веревку, опять сделал
петлю, примерил
на шею и, беспокойно прислушиваясь и оглядываясь
на дверь, влез
на табуретку, всунул голову в
петлю, оправил ее и, оттолкнув табуретку, повис…